Третья версия интернета: почему технология web3 интереснее раскрученной метавселенной
Источник: Forbes.
За хайпом и шумом вокруг метавселенной от внимания широкой публики ускользает более интересная концепция, которой технари уделяют сейчас куда больше внимания, считает директор по стратегическому маркетингу «Яндекса» Андрей Себрант. По его мнению, web3 (в котором, конечно, будет своя метавселенная) заслуживает пристального внимания.
С того момента, как Цукерберг заявил несколько месяцев назад о перефокусировке своей компании на создание метавселенной, интерес к этой концепции не утихает, хотя ясности не добавляется, а скептицизм нарастает. Интерес наблюдается не только со стороны прессы и публики, но и со стороны стартапов, инвесторов и почти всех, кто так или иначе занимается маркетинговой коммуникацией в области технологий и технологического бизнеса. Причина вполне очевидна: уже несколько лет, со времени ввода в широкий обиход термина «искусственный интеллект», нет какой-то новой глобальной идеи, подчиняющей себе все технологическое основание будущего мира. Иными словами, подсказывающей, где в развитии технологий будет много денег и много шансов их приумножить.
Увы, виден общий тренд, причем и сам Цукерберг его поддерживает. Использовать термин «метавселенная» всего лишь для описания уже известной сущности, которую давно называют виртуальной реальностью. И очки, и шлемы, и трехмерные фотореалистичные виртуальные миры и аватары, и отсылки к фильму «Первому игроку приготовиться» — это все как раз про богатую, качественно созданную виртуальную реальность, чисто цифровую вселенную. Неясно, в чем тогда смысл префикса «мета», который должен был бы указывать не на какую-то другую вселенную в противовес той, где мы живем, а на объединяющую надстройку, которая и привычную материальную вселенную включает, и дополняет ее цифровым миром, а главное — подчеркивает их единство и тесное взаимодействие. Мне лично определение метавселенной как суперпозиции материального и цифрового миров ближе всего, но у Цукерберга и игровой индустрии явно иное представление.
С точки зрения маркетинговой коммуникации очень многое о позиции Цукерберга говорит тот факт, что вслед за переименованием компании в Meta лишь один из продуктов подвергся ребрендингу в том же направлении, и продукт этот — очки виртуальной реальности, пока еще известные как Oculus. Если лишь один продукт из богатого портфеля становится носителем нового бренда всей многопрофильной компании, то он и является для нее символом будущего.
Самое же интересное состоит в том, что одновременно со шквалом интереса к метавселенной и посвященных ей обсуждений далеко за пределами технологических кругов внутри именно гиковской тусовки, среди тех, кто повседневно занят созданием и интеграцией в нашу жизнь цифровых продуктов, стал нарастать интерес к другому термину — web3.
Давайте вспомним, как сложилась версионность вокруг термина Web. Сам по себе Web, он же WWW, возник на заре развития интернета в середине 1990-х годов: в его основе лежал гипертекст, возможность ссылками связывать объекты в интернете, и главными объектами этого изначального Web 1.0 (номера версий стадиям развития пользовательского интернета официально приписали позже) стали сайты, а главным пользовательским приложением — браузер, позволяющий сайты просматривать.
С конца прошлого века люди, страдающие от ограниченности Web 1.0, стали думать о его апгрейде, и тут очень вовремя подоспел мобильный интернет. По мере роста скоростей мобильного интернета и мощности смартфонов все большую роль начали играть самостоятельные функциональные мобильные приложения, которые необязательно создавались на основе сайтов, а стали самостоятельной, популярной и востребованной сущностью. Web 2.0 отличался большой интерактивностью, мультимедийностью и функциональным разнообразием сервисов. Он вовлек в создание контента практически всех пользователей, а не только немногочисленных сайтостроителей. Почти у каждого человека, независимо от технической подготовки, появились свои каналы или странички в соцсетях, а сами соцсети с их мультимедийными лентами постов стали символом Web 2.0 (как символом Web 1.0 был поиск по сайтам).
Но вместе с новыми возможностями появились и новые проблемы, причем самая основная проблема, на удивление, оказалась общей для Web 1.0 и 2.0: вопреки мечтам создателей интернета о его роли всеобщего уравнителя и демократизатора, в интернете стали править бал платформы и гигантские компании, которые этими платформами владеют.
В мобильном и интерактивном Web 2.0 в качестве работающей альтернативы сайтам пришли странички людей и компаний, ленты новостей в соцсетях, каналы и чаты в мессенджерах, магазины на маркетплейсах. Однако такая демократизация создания контента всеми желающими обернулась колоссальной концентрацией контроля за этим контентом со стороны тех немногих компаний, которым принадлежат популярные сервисы.
Меньше всего мечтающие о web3 (новое написание третьей версии интернета неслучайно, оно намекает на ее отличия) хотят, чтобы его строили все те же техногиганты, и так накопившие слишком много власти и влияния, плюс активно монетизирующие персональные данные своих пользователей. Поэтому главным принципом создания web3 провозгласили децентрализацию и анонимность, а технологической основой, воплощением этого принципа — блокчейн.
Неудивительно, что в первых рядах энтузиастов web3 собрались разработчики и идеологи крипты (в противовес тому, как среди адептов метавселенной мы видим знакомые лица из Meta, Nvidia или Microsoft), а знаковым явлением, иллюстрирующим публичный интерес к web3, стал безумный взлет популярности NFT и рост оборотов на этом рынке примерно с $100 млн в 2020 году до $23 млрд в 2021-м.
При этом, конечно, визионеры web3 не отвергают ни метавселенную, ни повсеместное использование технологий машинного обучения. Они лишь хотят, чтобы все это работало на распределенных и децентрализованных технических решениях, в принципе не допускающих концентрации власти над интернетом в руках отдельных компаний или людей. Здесь-то и кроется основная проблема.
Стремление к равенству и свободе всех людей и бизнесов в интернете было важным мотивом и для создателей первых двух версий Web, но оба раза у них не получилось отнюдь не из-за чьего-то злого умысла. Цифровые сервисы и интернет существуют не сами по себе, а внутри современной экономики, и экономические инструменты позволяют ими управлять. В продолжающейся полемике на эту тему отлично высказался Джек Дорси, бывший гендиректор Twitter и сам выдающийся криптоэнтузиаст. Он заметил, что сторонники web3 зря полагают, будто эта часть интернета принадлежит им, на практике она принадлежит тем немногим крупнейшим инвестиционным фондам, которые вкладывают десятки миллиардов долларов в стартапы, которые строят web3.
Финансовые, инвестиционные инструменты «старого» мира прекрасно работают, закладывая основы централизованного контроля над мечтами о децентрализации. А традиционные финансовые институты давно на практике отрабатывают принцип «если что-то нельзя остановить, то надо это возглавить»: эксперименты с официальными государственными цифровыми валютами на основе блокчейна ведутся во всем мире. Не стоит забывать и о дорогой, сложной и достаточно централизованной чисто инженерной структуре сетей связи, поверх которой функционирует интернет: при желании провайдеры каналов связи и дата-центров могут продемонстрировать куда большую власть над происходящим, чем кажется со стороны.
В любом случае web3 останется интереснейшей концепцией и могучим драйвером изменений интернета независимо от того, удастся ли достичь романтических идеалов, которые движут его разработчиками. Он изменит наше цифровое окружение — как изменили его предыдущие версии Web, пусть и не так, как мечталось их строителями.
Процесс трансформации существующего интернета сейчас запущен с разных сторон: и энтузиастами web3, и адептами метавселенной, и госструктурами, пытающимися все это отрегулировать. Результаты этих разнонаправленных усилий мы уже наблюдаем и будем наблюдать все больше с каждым месяцем, причем во многих случаях нам будут открываться новые и неожиданные возможности для бизнеса.
